Интервью с председателем профсоюза работников ГУП «Московский метрополитен»
От редакции: пассажиры московского метро пользуются привычным транспортом ежедневно, спеша по своим делам дежурно не замечают многих его (и, соответственно, своих же) проблем, а о проблемах тружеников подземки не знают практически ничего. Между тем, проблемы есть, они схожи с проблемами многих трудовых коллективов. Подробнее о них рассказал нашему корреспонденту Николай Сергеевич Гостев, председатель профсоюза работников ГУП «Московский метрополитен».
Корр. Чем конкретно в последние годы занимается ваш профсоюз? Какие конкретно требования вы чаще всего предъявляете, и чего конкретно вы за это время добились?
Н.Г. Мы начали кампанию против произвола на нашем предприятии в марте этого года. Мы проводили встречи и делали обращения к депутатам, в государственный органы. Второго апреля вышли на первый митинг. Заявили о том, что мы не согласны с политикой нашего руководства в отношении людей, по невыполнению условий коллективного договора в части заработной платы, вредности, предоставления отпусков, начислений различных (с конкретными примерами), с невыплатами зарплат и с безопасностью наших пассажиров.
Потому что мы видим как люди прикрывают свои дела словами заботы о пассажирах, – откровенная ложь, которую видно невооруженным глазом. Поставили больше 180 станций одномоментно на ремонт. И всё это «для блага пассажиров». Ремонт длится годами. Израсходовали на это 11 миллиардов рублей. Которые надо было бы на техническое перевооружение пустить. Мы возмущены подходом руководства к вопросам безопасности!
Корр. То есть ремонт, о котором зашла речь, на сегодня по факту не столь необходим?
Н.Г. А почему он необходим, когда у нас станция была открыта в 2014 году, а в 2015 её уже ставят на ремонт? Кто принимал тогда эту станцию, ответьте на вопросы. Почему ещё 50-60 миллионов надо истратить на её оформление?
Мы выходили на улицу после серии одиночных пикетов, которые продолжались два месяца. Реакции властей не последовало. 25 августа сего года мы провели митинг с целью привлечь внимание жителей Москвы — пассажиров московского метрополитена (и еще раз – властей) к ситуации в московском метрополитене, к ухудшениям безопасности движения, к ухудшениям условий труда, к преследованиям профсоюза, к отсутствию медицинского обслуживания работников и против введения т.н. нашей «карательной медицины». У нас сейчас кадровый вопрос решается путем списания, признания негодными по здоровью работников. Омолаживается так трудовой коллектив и заключаются контракты нового типа. Это не сезонная работа, чтобы срочные контракты заключать. Поэтому мы отстаиваем свою позицию, чтобы контракты оставались на неопределенный срок, чтобы люди могли спокойно работать в завтрашнем дне. И повышение заработной платы. Вот эта вот инфляция в нашей стране, вызванная различными факторами… Нашим коллективным договором зарплата была защищена: в соответствии с инфляцией должно быть увеличение заработной платы. Но это положение коллективного договора просто игнорируется руководством.
Корр. Подписание этого коллективного договора было инициировано именно вашим профсоюзом?
Н.Г. Единым представительным органом. У нас в метрополитене два профсоюза.
Корр. В том числе, разумеется, желтый?
Н.Г. Да-да (смеётся). Дорпрофжел, который входит в ФНПР. Они называют желтыми нас. Мы… – в долгу не остаемся (смеется). Это – филиал работодателя по распределению каких-то социальных благ, опять же по воле работодателя. Там только форма профсоюзная. А по наполнению от профсоюза там ничего нет: нам не известен ни один случай, чтобы этот профсоюз отстоял какого-нибудь работника… Ни одного!
Корр. Вы упоминали медицину. Насколько всё плохо?
Н.Г. Наши предложения по ДМС отвергнуты были уже на профсоюзной стороне (с помощью желтого профсоюза). Мы были прикреплены к поликлинике №6, которая вела наше обслуживание и лечила наших работников. Сейчас все мы лечимся по месту жительства. Раньше была отдельная служба фельдшеров, которая оказывала помощь пассажиру на станции, в случае, когда ему плохо. Сейчас они этого делать не могут. У них нет ни лицензии, ни лекарств, — ничего. Только скорая помощь. Пока едет скорая помощь с учетом московских пробок люди часто умирают. Эта ситуация – это именно непродуманное решение руководства. Которое оно не собирается на сегодняшний день менять. Мы возражаем против этого. Сильно возражаем и привлекаем к этому внимание. Если люди платят за проезд, значит они должны быть уверены что им помогут. Вы понимаете, метрополитен в общем-то единственное предприятие, которое не оборудовано туалетами, точками общепита. При такой проходимости это конечно можно оправдать. Но туалеты есть. Их нужно просто открыть.
Корр. Есть – для сотрудников.
Н.Г. Для сотрудников. Они в плачевном состоянии. Но они есть. Их надо отремонтировать. Не антураж, не паровозики раскрашивать, а начинать с базовых шагов. Чтобы кабели соответствовали номиналу, чтобы рельсы соответствовали номиналу, чтобы у нас был восьмичасовой рабочий день.
Корр. И для того, чтобы всего этого добиться, нужно… – что?
Н.Г. Нужно заставить руководство работать. А если оно не хочет работать, значит руководство надо поменять.
Корр. Заставить каким способом?
Н.Г. Добровольно-принудительным (улыбается). Конечно, без применения силы физической (смеется), но в том числе за раздолбайство надо сажать (если это приводит к человеческим жертвам).
Корр. Вообще по закону (тут я имею в виду общий принцип) должен отвечать начальник, а не исполнитель?
Н.Г. Ну это опять же наполнение и форма нашего закона. Да, конечно, если ты не сумел организовать работу и твоя работа разваливается и дает большие сбои – надо за это отвечать. Если ты перекладываешь свою ответственность на подчиненных – грош цена тебе как начальнику, – уходи. Уходи!
Корр. Но повлиять на начальство можно только коллективными действиями, не так ли?
Н.Г. Мы пытались обращениями к начальству добиться каких-то результатов. Мы искали встречи с начальством. Приглашали, просили о встрече. Начальник нас просто игнорирует. Он не хочет ничего слышать, потому что он самый умный и лучше всех все знает. Бог судья ему. Мы возражаем такой позиции. Видим что твориться внутри. Это невозможно: мы не будем хоронить ни товарищей, ни пассажиров!
Корр. В принципе то, что вы говорите. То, что (особенно) связанно с жизнями людей. Это же настолько дико, что если об этом узнает широкая общественность – все за голову возьмутся. По-любому это скажется и на руководстве предприятия. И вот у меня вопрос. За всё время какая-нибудь крупная известная газета, я не знаю, телеканал – освещали ваши проблемы?
Н.Г. Да, эти проблемы периодически подымаются, но мы сталкиваемся с таким моментом, что однажды написав о нашей проблеме, потом это издание умолкает. То ли перекупают журналистов, то ли теряют интерес – нет никакой информации по этому поводу. А руководитель у нас избрал такую меру защиты: он сейчас пишет заявления о клевете в прокуратуру. Чтобы возбуждали уголовные дела на нас. И увольняет. Увольняет под любым предлогом.
Корр. Но клевету ведь надо еще и доказать. Я так понимаю, правда на вашей стороне?
Н.Г. Поэтому мы ещё не сидим. А он всё пишет. Ну если руководитель считает возможным так защищаться, – хорошо – мы подымем документы и будем так же бомбить прокуратуру что он нецелевым образом использует бюджетные средства. Мы найдем эти документы. И предоставим. Слишком много недовольных в метро стало уже, слишком много!
Корр. Много это сколько?
Н.Г. Общаясь с людьми, только руководство молчит. Работники ИТР (в подавляющем большинстве) и просто рабочие — все недовольны ситуацией, которая сейчас. Нормы выработки увеличились, зарплата не растет, хамское отношение со стороны руководителей (людей просто вынуждают увольняться). Но люди имеющие чувство собственного достоинства объединяются. Объединяемся в профсоюз и защищаемся коллективно. Это конечно не нравится. Но мы и не красна девица, чтоб им нравиться. Нам важны результаты. У нас есть технические предложения. У нас есть организационные предложения. Как улучшить работу метро и (его) обезопасить. Не хотят этого слышать — пойдем через прессу. Доведем это через прессу, с конкретными выкладками!